ИРАНСКИЙ ВЕКТОР АРХЕОЛОГОВ

Ближний Восток крайне значим для мировой археологии, и сегодня открываются новые возможности для расширения российского участия в изучении богатой истории и наследия этого региона. Отечественным ученым большей частью еще только предстоит установить контакты с коллегами из этой части мира, хотя, например, у Южно-Уральского федерального научного центра минералогии и геоэкологии УрО РАН уже есть опыт партнерства с Ираном. Два года ученые из города Миасса вместе с коллегами из Исфахана и Тегерана по общему гранту исследуют взаимодействие степных мобильных скотоводов с обитателями Иранского нагорья в бронзовом веке. О преодолении расстояний в прошлом и настоящем «НУ» рассказал руководитель проекта, младший научный сотрудник ЮУ ФНЦ кандидат геолого-минералогических наук Максим Анкушев.
— Максим Николаевич, как возникла идея совместного исследования?
— Иранские коллеги вышли на нас первыми. Когда Российский фонд фундаментальных исследований (ныне — Российский центр научной информации) и Иранский национальный научный фонд объявили совместный грантовый конкурс, ко мне с предложением написать совместный проект обратился доцент Исфаханского университета искусств Омид Удбаши. Он известный геоархеолог, занимается в основном археометаллургией, а также изучением древних красок. Мы долго думали, где наши исследования могут сойтись, и решили сосредоточиться на древней металлургии позднего бронзового и начала железного века, то есть фактически всего второго тысячелетия до н.э. В результате выиграли трехлетний грант.
Помимо Удбаши в проекте участвует доцент Иранского центра археологических исследований (Тегеран) Мортеза Хессари, а российскую сторону представляют шесть исследователей из Южно-Уральского федерального научного центра минералогии и геоэкологии УрО РАН и Южно-Уральского государственного гуманитарно-педагогического университета.
— Расстояние между Южным Уралом и Ираном более 2,5 тысяч километров. Какая связь между двумя этими регионами?
— Наше исследование близко к работам выдающегося советского и российского археолога, доктора исторических наук Елены Кузьминой, которая изучала древности бронзового века на территории Урала, Казахстана, стран Средней Азии и многих других мест. Главным образом она искала центры расселения и направления перемещения скотоводов той эпохи. Одно из важнейших наблюдений, в свое время сделанных Еленой Ефимовной и доказанных ею с помощью археологических и лингвистических свидетельств, состояло в том, что мобильные скотоводы с огромных территорий степей Северной Евразии расселялись в южном, юго-западном и юго-восточном направлении вплоть до Индии. Сегодня это окончательно подтверждено современными находками и генетическими данными.
Такие значительные перемещения из степей на юг начались в XX-XIX веках до н.э. Самые южные из известных памятников, оставленных степными скотоводами, находятся в Средней Азии, на юге Туркменистана. Тем не менее, по прямым и косвенным археологическим свидетельствам, мы знаем, что они также контактировали с древним населением, жившим на Иранском нагорье, то есть на территории современного государства Иран, и вопрос взаимодействия этих двух сообществ изучен не так хорошо. Конечно, можно отметить труды Кузьминой и других советских археологов, которые занимались Средней Азией, например, Владимира Рузанова и Ноны Аванесовой, но в своих исследованиях они ограничивались в основном территорией СССР. Есть еще статьи зарубежных специалистов, посвященные этой теме, но опять же акцент на взаимодействии степных скотоводов и древних земледельцев Иранского нагорья там не слишком велик.
При этом давно известно, что эти два сообщества контактировали достаточно плотно. Например, были крупные поселения, где степные мобильные скотоводы бок о бок жили с земледельцами Средней Азии. Поскольку основная тематика нашей геоархеологической группы — древняя металлургия, мы решили сравнить вышеупомянутые сообщества по этой линии. Как пишет в своей книге та же Кузьмина, в металлургии они делились друг с другом знаниями «в обе стороны».
— Сравниваете по металлическим изделиям?
— Анализируем все аспекты. Металлургия, как в древности, так и теперь, начинается с добычи руды и ее подготовки. Потом идет выплавка, и через века от нее остаются интересные артефакты, например, металлургические шлаки и другие косвенные продукты, несущие информацию о том, из чего, собственно, металл выплавлялся. Следующая ступень — получение слитков и изготовление из них металлических изделий. Анализируя последние, мы, помимо состава металла и его связи с тем или иным месторождением, можем определить, как металл обрабатывался и как форма изделия соотносится с определенной культурой. Сейчас проводим сравнение на всех этих ступенях: от разработки месторождения до производства конечного продукта.
— Какие результаты уже удалось получить?
— В течение первого года проекта мы занимались в основном локальными памятниками нашего региона: изучали состав древних изделий и шлаков, исследовали рудники. Совместно с Институтом географии РАН (Москва) сделали несколько важных радиоуглеродных датировок, определив, когда поселения с развитой металлургией существовали и функционировали на Южном Урале. На втором году, помимо работы в своем регионе, занялись изучением металлургических памятников центрального Казахстана, относящихся к позднему бронзовому веку. Там мы анализируем шлаки из поселений, расположенных на территории Карагандинской области. Выявлены новые геохимические и минералогические маркеры, показывающие, какие конкретно рудники разрабатывались на этой территории. Это совершенно новая информация, раньше об этом никто не знал. Радиоуглеродные датировки получены также и для этих поселений.
Кроме того, на втором году проекта небольшой группой мы съездили в Иран, познакомились с сотрудниками Иранского национального музея и их археологической коллекцией, предварительно договорились о дальнейшем сотрудничестве. На нынешнюю весну готовятся еще две поездки. Одна из них — в Таджикистан, в Душанбе, в Институт истории, археологии и этнографии им. Ахмада Дониша. Сейчас для этого готовятся документы. А в апреле мой коллега, известный археометаллург, кандидат геолого-минералогических наук Анатолий Юминов собирается в Туркмению для продолжения исследования административно-культурного центра Гонур-Депе, которым он занимается уже много лет. Этот памятник относится к Бактрийско-Маргианскому археологическому комплексу — одной из цивилизаций бронзового века, которая тесно контактировала и с населением Иранского нагорья, и с северными степными скотоводами.
— Чем занимаются иранские коллеги?
— Они изучают свои памятники, определяют их место в общей металлургической специализации выбранного нами макрорегиона. Мы общаемся с ними в интернете, обмениваемся мнениями и текстами, в результате недавно родилась совместная статья-обзор. Ее осталось немного дополнить и отправить в журнал.
— Какие планы на третий, завершающий год проекта?
— Продолжим исследование древних металлических изделий и попытаемся охватить еще большую территорию. Мечтаем составить, говоря условно, геохимическую карту или схему-диаграмму, которая будет включать в себя наиболее распространенные геохимические типы месторождений. Так мы сможем более детально выделять металлургические провинции, к которым тяготели древние металлургические центры, то есть будем их классифицировать в зависимости от того, где они брали руду. А типологию металлических изделий планируем представить в отдельной обзорной статье. К слову, сейчас один из участников нашего проекта, доцент ЮУрГГПУ кандидат исторических наук Ирина Алаева готовит большую фундаментальную статью, посвященную памятникам южно-уральской металлургии и ее месту во всем гигантском регионе степей Северной Евразии.
Беседу вел Павел КИЕВ